0502 Гостиная была залита тусклым, поздним дневным светом, мягкое свечение отбрасывало тени на стены. Одна 20-летняя пухленькая женщина с большой грудью лежала на диване, ее тело расслабилось, совершенно не осознавая, что за ней подкрадывается фигура. Она почувствовала чье-то присутствие, слабый намек на дыхание на затылке, но прежде чем она успела обернуться, руки скользнули по ее талии — твердо, собственнически. Женщина позади нее была выше, сильнее, и ее хватка усилилась, когда она прижалась своим телом вплотную к спине другой. У женщины на диване вырвался тихий вздох, ее кожу покалывало там, где их тела соприкасались. Но начало происходить что-то странное — ее плоть под этими жадными руками начала набухать. Сначала медленно, почти незаметно, но затем это ускорилось, ее тело ответило на прикосновение, ее кожа растянулась, становясь пухлее под хваткой другой. Женщина, стоявшая позади, ухмыльнулась, ее дыхание горячее и рваное обожгло ухо той, что поменьше. «Чувствуешь это?» — пробормотала она хриплым голосом. «Ты так хорошо заполняешься». Она провела пальцами по расширяющимся изгибам, погружаясь в мягкость, которая расцвела под ее ладонями, разминая ее, как будто чтобы уговорить еще больше расти. Ее пальцы скользнули под рубашку другой, чувствуя, как тепло плоти становится податливой, тяжелее с каждой секундой. Та, что на диване, извивалась, не зная, отталкиваться или наклоняться еще дальше к рукам, исследующим ее. Ее бедра стали толще, бедра расширились, а ее задница раздулась под ней, разливаясь по подушкам. Ее дыхание участилось, грудь поднималась и опускалась быстрыми, неглубокими движениями, ткань ее одежды все туже натягивалась на ее увеличивающейся форме. «Ох…» Стон невольно сорвался с ее губ, и ее похитительница мрачно усмехнулась, ее хватка крепче сжала податливое тело. Она обхватила уплотняющиеся складки живота своей возлюбленной, пальцы глубже погрузились в плюшевость, притягивая ее ближе, вытягивая каждую частичку трансформации. «Вот и все... отпусти себя», — прошептала женщина, облизывая раковину ее уха, каждое слово сочилось жаром. «Теперь ты моя. Все это... мое, чтобы трогать, пробовать». Растущее тело дрожало, ошеломленное, зажатое между желанием отстраниться и опьяняющим ощущением полной капитуляции. Ее набухшие груди выплеснулись в руки другой женщины, ее тело было пиршеством новых утолщенных изгибов, каждый дюйм чувствительнее предыдущего, каждое прикосновение заставляло ее хотеть потеряться в расширяющейся мягкости, в жаре, нарастающем между ними.